Роман Иванюк: Планировалось, что компанию приватизируют за год

Конкурс на пост главы государственного предприятия «Укрспирт» удерживает звание самого длительного и драматичного в хэдхантинговой практике нынешнего правительства. Объявленный еще в конце января 2015 года отбор срывался сначала, якобы, по причине наличия судимостей у финалистов, а затем из-за отсутствия, по мнению конкурсной комиссии, достойных кандидатов.

На прошлой неделе закончился прием документов в рамках очередной – третьей – попытки найти для «Укрспирта» руководителя. Результаты конкурса планируется огласить еще до конца текущего года. Инвестиционный банкир Роман Иванюк, возглавлявший предприятие с декабря 2014-го в статусе и.о директора, не участвует в нынешнем отборе. В начале октября – за день до оглашения результатов второго конкурса – он снял свою кандидатуру, 2 декабря написал заявление об отставке, и официально покинул свой пост 14 дней спустя.  «Фактически это был мой полуволонтерский проект с целью доказать, что даже компаниями с таким плохим именем, которое сложилось у «Укрспирта» на протяжении последних 20 лет, можно эффективно управлять, – поясняет Иванюк свои мотивы Forbes. – ...Пусть кто-то другой придет, и покажет лучший результат. Мне будет интересно на это посмотреть!»

За 9 месяцев нынешнего года под руководством Иванюка госкомпания существенно улучшила финпоказатели, заработав 200 млн гривен прибыли при убытках в 550 млн гривен в 2014-м. Операционные расходы сократились на  65% – до 100 млн гривен – в сравнении с первыми тремя кварталами предыдущего года.

Однако, как утверждает топ-менеджер, своей главной цели – приватизации предприятия – ему достичь так и не удалось. В интервью Forbes он рассказал о причинах своего ухода из госсектора, цене достигнутых результатов и перспективах продажи «Укрспирта».

– Какие цели вы ставили перед собой, принимая предложение возглавить «Укрспирт»? Как воспринял ваш уход глава ConcordeCapital Игорь Мазепа?

– Я принял предложение возглавить «Укрспирт» в конце 2014 года, когда как раз начинался большой поход инвестбанкиров во власть. Многие из моих друзей и коллег по цеху согласились на какое-то время отдать часть своей энергии государству, чтобы улучшить инвестиционный климат Украины.

С Игорем Мазепой у нас были трения и большие разговоры по этому поводу. Он считал, что мне как рыночному человеку будет сложно ужиться в государственной компании. Именно поэтому мое решение уйти с должности он воспринял очень положительно. В принципе, как большинство моих деловых партнеров.

– На какой срок работы в госкомпании вы изначально ориентировались?

– Изначально я планировал проработать в госкомпании калибра «Укрспирта» один год. Все-таки оплата труда в государственном секторе совсем нерыночная. Фактически это был мой полуволонтерский проект с целью доказать, что даже компаниями с таким плохим именем, которое сложилось у «Укрспирта» на протяжении последних 20 лет, можно эффективно управлять.

– И что подтолкнуло к решению покинуть компанию?

– Во-первых, процесс приватизации объективно не движется, а это было моей главной целью. Плюс я попал под шквал необоснованной критики. Какой смысл моей карьеры на этом предприятии для будущего моей семьи? Ведь я объективно для инвестбанкира получаю очень малую зарплату и негативные комментарии о своей работе.

Ко мне обращались губернаторы и народные депутаты с просьбами запустить отдельные заводы, покупать сырье у конкретных поставщиков. Удовлетворить эти бизнес-интересы рыночно невозможно, и тогда начинают говорить, какой плохой руководитель. Поэтому пусть кто-то другой придет, и покажет лучший результат. Мне будет интересно на это посмотреть.

Я не сидел ни на каких потоках, а просто работал на государство. Какой еще руководитель «Укрспирта» просто так уходил? У меня нет личного интереса к активам этой компании.

Большая чистка

– Вы помните ваши первые впечатления от «Укрспирта» в первые дни работы?

– Я пришел в разруху. Представьте себе: когда я пришел офис, не было никаких документов – они все где-то сгорели или пропали, половина сотрудников находилась в международном розыске, не было печатей и денег на банковских счетах. «Нафтогаз» собирался отключить нам газ из-за долга в 100 млн гривен, а в тот же момент, когда я переступил порог, произошла хакерская атака на сервер 1С и все данные пропали.

– То есть не было вообще никакой первичной документации?

– Вообще ничего. Первичную документацию мы восстанавливали целый год. Изучали для этого платежные свидетельства, делали запросы в банки для получения выписок, и контрагентам, чтобы получить контракты повторно. Построили также новые сервера и вынесли их за пределы территорий «Укрспирта», потому что, как оказалось, нужно делать их backup.

У нас был 1 млн дал спирта на остатке, при этом часть предприятий продолжала работать. Не понимаю, зачем замораживать такие объемы оборотных средств. В первое время мы остановили почти все заводы, чтобы провести их технический аудит и определить максимальную мощность.

– Какие бизнес-процессы госпредприятия вы изменили?

– В первую очередь мы дали ход программе запуска прибыльных заводов. Ранее никто не считал экономику отдельных производственных площадок. Мы сравнивали отчеты по производственной себестоимости, которые нам подают заводы, с планами продаж и, соответственно, производства. На основании этих оценок уже решали, какие площадки теоретически можно загрузить заказами покупателей (у каждого из них свои требования к заводу).

Когда я пришел, множество наших предприятий работали не на полную мощность. Я в этом не видел никакого смысла – так размываются постоянные издержки. Проще загрузить меньшее количество заводов на 90-95%, и после того как мы это сделали, потребление газа на единицу продукции у нас упало с 8,8 до 6 кубометров.

– Сколько заводов работало, когда вы пришли в первый день на работу в «Укрспирт»?

– Четыре. На момент моего ухода на постоянной основе продолжало работать 22-23 предприятия.

– Какие еще направления деятельности компании вам удалось преобразовать?

– В 2015 году мы также на 20% сократили потребление сырья, включая зерно, на единицу продукции. Это говорит о том, что на заводах «Укрспирта», которые работали не на полную мощность, воровали спирт. Технологический процесс брожения протекает 72 часа, с этим ничего не поделаешь. Нельзя выйти в пятую смену и произвести еще что-то.

– Вы можете оценить объемы воровства спирта на заводах «Укрспирта» во время вашей каденции?

– Сделать это сложно, поскольку это субъективный показатель. Воровство спирта – это, по сути, недополученный бюджетом акциз на водочную продукцию. Но я уверен, что в 2015 году на неучтенную продукцию управляемого мной предприятия приходилось менее 0,5% всего оборота спирта в Украине.

Однако «Укрспирт» – это даже не половина всех мощностей по производству спирта в Украине, поскольку всего в стране таких площадок 91. Еще два завода управляются Министерством здравоохранения, и один – в ведении Государственного управления делами. Остальные подчинены концерну «Укрспирт», к которому я не имею никакого отношения. Плюс бюджет несет некоторые потери от контрабанды молдавского спирта и, как я слышал, из зоны АТО.

– Каков сейчас объем теневого рынка спирта в стране?

– Думаю, его объем доходит до 30-35% от заявленного производства. В связи с тем, что в последние годы население обеднело, а минимальная цена водки поднялась, население активно ищет варианты производства дешевого алкоголя.

– С какими финансовыми результатами «Укрспирт» закончит этот год?

– В 2015-м выручка будет порядка 2,2-2,6 млрд гривен. EBITDA мы планируем на уровне 300 млн гривен, из которых треть заработали за третий квартал. Чистая прибыль будет ненамного отличаться от этого показателя, так как по итогам девяти месяцев 2015 года наша EBITDA составила чуть больше 200 млн гривен, а чистая прибыль – 186 млн. В 2014-м чистый убыток был 550 млн гривен.

В начале года мы с производителями водки договорились, что наша валовая рентабельность будет меньше, чем в 2014-м, и по итогам года она у нас получится порядка 31%. В то же время прибыль на единицу продукции выросла фактически в 2,5 раза – до 22-23 гривен на дал спирта. Этого удалось достичь благодаря сокращению административных и постоянных затрат, а также повышению эффективности использования сырья.

– Какими будут производственные показатели?

– В этом году «Укрспирт» выйдет на 10 млн дал выпуска и продажи спирта. В прошлом году было порядка 15 млн дал, но у нас были большие остатки. Смысла производить больше не было.

Кроме этого, мы потеряли часть потребителей, пускай и временно, в Крыму, а также Донецкой и Луганской областях. Это было до 30% рынка. Наконец, в прошлом году нашим производителям водки запретили экспорт в РФ. Раньше они покупали украинский спирт, разливали спиртные напитки и везли их в Россию. Сейчас они вынуждены покупать спирт и производить продукцию под своими брендами уже в РФ.

– Вы можете назвать объективные изменения в работе госкомпании за период вашего руководства?

– Не скажу, что мы за год построили идеальную систему или поломали все схемы. Конечно, до основания изменить систему, которая существовала 20 лет, наверное, нельзя. Но мы превратили одно из самых коррумпированных предприятий, которое у всех ассоциировалось со словом «коррупция», в прибыльную и прозрачную, насколько это возможно, компанию. Сейчас уже понятно, сколько генерирует каждый актив, какова текущая и потенциальная рентабельность в частных руках.

– Какие еще проблемы остались у «Укрспирта»?

– Большинство из них – не в операционной плоскости. Это и штрафы Налоговой инспекции, начисленные в 2012-2014 годы – около 1,5 млрд гривен, и фактический запрет на экспорт. Ведь если госкомпания экспортирует ниже той цены, по которой реализует продукцию в Украине, это могут расценить как потерю государственных денег.

Это огромная проблема, поскольку когда я в первый раз работал в «Укрспирте» в 2006 году, мы экспортировали до 10 млн дал продукции. Объем рынка Европы – 15 млн тонн спирта, из которых на пищевой спирт приходится 10%. В Украине же пищевой спирт – это 99% его общего производства. Нужно ориентироваться на экспорт, в первую очередь – в Центральную и Восточную Европу.

– Какова общая долговая нагрузка «Укрспирта»?

– За свою историю компания накопила 600 млн дебиторской и столько же кредиторской задолженности. Но мы не знаем, перед кем она, так как документов нет. Я бы даже не рассматривал такую задолженность, поскольку она сворачиваемая.

Что до других долгов, то сегодня их сумма не превышает 100 млн гривен. Обязательств перед «Нафтогазом» у «Укрспирта» сейчас также нет.

Продавать нельзя оставить

– Почему так и не удалось приватизировать «Укрспирт»?

– Я хотел за год продать компанию в частные руки. Когда я пришел на эту должность, мы встречались со всеми сторонами, принимающими участие в этом проекте: Минэкономразвития, Фондом госимущества, МинАПК. У меня был четкий и со всеми из них согласованный план: полгода мы «Укрспирт» вычищаем, три месяца совместно с Минагропродом готовим законопроект о приватизации, и после этого в течение квартала продаем.

Первые два пункта мы выполнили. Но после того как законопроект был подан на рассмотрение [Кабмину], процесс застыл примерно на той точке, с которой мы начинали. Было сумасшедшее противодействие приватизации.

– От каких сторон оно исходило?

– Парламента и госструктур. Меня спрашивали: зачем продавать «Укрспирт», если он стал прибыльным? Но приватизация – это единственная возможность сделать предприятие эффективным и постоянно рентабельным, а не только пока им руководит европейски настроенный менеджмент.

– То есть во власти нет реальной движущей силы приватизации «Укрспирта»?

– Считаю, что я был этой силой. Я прошел какую-то дистанцию и «оставил воз». Сейчас кто-то инициативный должен подхватить его и бежать дальше. Надеюсь, МинАПК в этом поспособствует.

– Какой была роль ведомства Алексея Павленко в работе госпредприятия?

– Не скажу, что у нас было какое-то глобальное взаимодействие. «Укрспирт» существовал сам по себе, и мы сотрудничали только по разработке законопроекта о приватизации. Может быть, потому мы и показывали хорошие результаты, что министерство уделяло нам мало внимания, и не ставило палки в колеса.

– Каким образом негативный имидж «Укрспирта» как структуры, генерирующей большие объемы неучтенной продукции, и затягивание конкурса на должность директора сказываются на цене продажи предприятия?

– Я не думаю, что приватизация как-то решает вопрос производства нелегальной продукции. Никто не помешает частному собственнику выпускать неучтенный спирт. Здесь больше вопросов к проверяющим органам и техническому оборудованию: электронным маркам, IT-решениям для контроля производства. В законодательстве все это прописано.

Что касается конкурсов, то первый из них не состоялся, потому что его отменил МинАП. А второй был отменен, потому что большинство представителей конкурсной комиссии, насколько я понимаю, поддерживали мою кандидатуру, но я ее досрочно снял, а другие претенденты не получили достаточного доверия.

– Какую сумму государство может выручить за «Укрспирт»?

– На сегодня «Укрспирт» – монополист, поэтому стоимость приватизации будет отличаться при продаже всего предприятия или отдельных кластеров.

– За какой вариант приватизации выступаете вы сами?

– Мы думали продавать «Укрспирт» кластерно, разделив все заводы на 5-6 групп. Согласно этому сценарию, покупатели получали бы лицензии на производство с запретом на ввод в эксплуатацию новых мощностей, а выпуск продукции контролировался бы регулятором. По нашим расчетам, $120 млн можно будет получить за кластеры, и еще до $40 млн – за счет продажи отдельных предприятий.

При кластерной приватизации цена будет ниже, нежели при целостной продаже, зато тогда это будет рыночная приватизация. Если же отдавать «Укрспирт» частным собственникам в его нынешнем виде, стоимость будет включать в себя еще и премию за монополию. Условную, конечно же, потому что ценообразование необходимо будет как-то контролировать.

В случае продажи госпредприятия целиком объемы прибыли были бы колоссальными. В этом году наша рентабельность составит около 12%. Представьте себе, что новый собственник сможет оптимизировать штат и довести прибыльность до 40%. Даже при нынешних оборотах он получит финансовый результат до 1 млрд гривен. Тогда заложенная сейчас цена «Укрспирта» в 3-4 млрд гривен покажется низкой.

– Какая форма приватизации сделает отрасль производства спирта более эффективной?

– В этом отношении поначалу будут выигрывать кластеры, но в конечном итоге – монополист. Единая частная компания будет больше зарабатывать и тратить деньги на модернизацию мощностей, в то время как кластерам придется конкурировать между собой: тратить деньги на маркетинг, снижать цены для повышения привлекательности продукта. Оборотных средств для масштабной модернизации будет не хватать. Будь я инвестором, и у меня был бы выбор – купить кластер или долю 25% в «Укрспирте», я все-таки выбрал бы последний вариант.

– Получали ли вы во время своей работы неформальные предложения по поводу продажи отдельных заводов?

– Нет. Это меня пугало, потому что если не было даже неформальных предложений, значит, этот процесс будет не просто долгим, а очень долгим.

– По-вашему, хватит ли инвесторов для продажи всех кластеров? Кто входит в круг возможных покупателей?

– Я думаю, инвесторов было бы достаточно для этого. Но что бы ни говорили об интересе десятков международных инвесторов, потенциальных покупателей немного. Это те водочные компании, которые захотят выстроить в своих холдингах вертикальную интеграцию. Иностранных инвесторов отпугивают раздутые штаты «Укрспирта» и положение посредника в производстве готового продукта.

– Ранее министр экономики Айварас Абрамовичус озвучивал идею вовлечения всех государственных предприятий Украины, включая «Укрспирт», в единый госхолдинг. Вы выступаете против этой инициативы?

– В ней есть много «но» и «зачем». Во-первых, как можно включить в один холдинг совершенно разные компании, например, «Укрспирт», «Энергоатом», «Артемсоль» и «Укрзализныцю»? Как по мне, этот нонсенс. Даже если делить такую компанию на отраслевые направления, то над ними может сохраниться влияние министерств. Я максимально выступаю за приватизацию.

– По-вашему, до какого момента приватизация «Укрспирта» может затягиваться?

– Это может длиться годами. Я не вижу особого стремления приватизировать компанию у наших народных избранников. Каждый депутат от мажоритарного округа считает, что спиртзавод на его участке – его личная собственность. Поэтому он позволяет себе просить: «Запустите мой завод, иначе я не буду голосовать за ваши законы, и не буду поддерживать ваши инициативы». Если «Укрспирт» приватизируют, депутатам уже не к кому будет обращаться с такими просьбами.

– Подходит ли нынешняя рыночная конъюнктура для продажи госкомпании?

– А когда в Украине была подходящая конъюнктура? Два с половиной года с конца 2005-го по начало 2008 года? Этот аргумент не работает. Нужно отпустить компанию и забыть об этом. Основные деньги от производства спирта государство все равно получает в виде акцизов. Доходы от деятельности «Укрспирта», включая чистую прибыль предприятия и налоги, составит меньше 10% акцизных поступлений.

– Каким вы видите дальнейшее развитие своей карьеры?

– Сначала немного отдохну – возможно, до середины января. Я получаю предложения из частного сектора, но не скрываю, что есть также идеи возглавить еще какое-нибудь госпредприятие. Только с меньшим социальным напряжением, проблемами и надзором.

Надеюсь, к тому времени будет принят законопроект о рыночных компенсациях госслужащим. Почему, например, не пообещать менеджменту «Укрспирта», условно говоря, 5% от чистой прибыли? Государство не потеряет эти деньги, а отдаст на оклады людям. Что лучше – платить менеджерам зарплаты по 1-2 тыс. гривен плюс сменная часть или оклады по 3-5 тыс. гривен при огромных убытках? В первом случае у меня будет большой интерес к государственному сектору, чтобы реализовать какой-то интересный кейс.

– В противном случае вы не готовы продолжать работать на полуволонтерских началах?

– Моя семья не простит мне еще один год такой работы.

По материалам: Forbes